Нет повести печальнее на свете, чем вечно дорожить Авророй де Мартель. Жаль, Шекспир не взял с нашей истории пример. Из нас бы вышла хорошая пара: Люсьен и Аврора, - мечтательно думал вампир, прогуливаясь по скверу, что был напротив дома девушки. Жаль, любимая давно слетела с катушек. Но ничего Рори, скоро Ник окажется мертв и больше не будет преград между нами. Не будет этой пропасти, учитывая, что Тристан плавает на дне морском, где ему, по сути, и место. Жаль, конечно, терять сторонников в столь великой войне против семьи Первородных, но  - он задумался от своих мыслей, облокотившись о дерево, - Но лучше уж ему быть в контейнере, чем в очередной раз мешать мне лицезреть его сестру.
<…..>
Трудно забыть боль, но еще труднее вспомнить радость. Счастье не оставляет памятных шрамов. У счастья нет завтрашнего дня; у него нет и вчерашнего; оно не помнит прошедшего, не думает о будущем; у него есть настоящее - и то не день, а мгновение. С этими мыслями Люсьен направился к Рори. Ему не хотелось погружать ее в свои личные проблемы. Он хотел узнать, кто же был тот оборотень или гибрид, что не уступал ему. Вначале он думал, что это очередная перестраховка мира мертвых, но вскоре, эти сомнения отпали, так как ни одна из ведьм Французского квартала не могла ответить на вопрос, что за дикарь помешал ему убить Маршалл. Злило ли его это? Очень. Он не желал думать, что его план может быть сорван тем, кто не мог и трех слов связать нормально. Но, как бы  то ни было, оставлять без внимания такого оборотня он не хотел. Зачем плодить врагов, когда можно из них делать друзей? Во всяком случае, он надеялся на понимание того мужчины и на его чувство безумия. Он прекрасно знал Ника, что приведи Маршалл того мужчину в дом, если он еще не откинулся от его укуса, то он вряд ли будет дружен с гибридом. А это означало одно, нужно было стать для него другом, несмотря на то, что он умудрился его укусить. Как-никак самозащита. Пусть только, благодаря своим людям, Люсьен смог узнать, где может находиться этот первородный оборотень; как было сказано одной ведьмой, идти туда одному было не целесообразно, поэтому нужно было наведаться к своей прекрасной Рори, как-никак у них общая цель – уничтожение Майклсонов. Увы, она сейчас не была в хорошем расположении духа из-за нахождения своего брата на дне. Люсьен не мог позволить себе выдать ей свои мысли о том, что ему вообще наплевать на то, что происходит с Тристаном, поэтому постоянное оттягивание попытки достать его от компании рыбок требовало веских причин и осмысленных оправданий. Так вот, сейчас, спустя пару недель, у него был шанс выставить Первородных оборотней, как лучшую ступень для достижения их цели, если не достать её брата, так избавить его от мук. Ведь, скорее всего, укус первородного оборотня был бы смертелен для Элайджи, а значит и для Тристана. Партия была бы разыграна, ведь именно это он обещал ей в беседке – избавить её брата от мук.
<…..>
Большой белый коридор, он входит неспешно, беря с вазы красное яблоко и надкусывая его.
–  Не полюбишь меня, я тебя убью , - подумал Люсьен, входя в гостиную, но вместо того, что было в его голове, он лишь произнес:
– Привет, Рори.
– Сама выбирала? Или это досталось от прошлых хозяев? – иронично произнес Люсьен, входя в ее дом. – Рори, у меня к тебе предложение, что возможно избавит нашего лю-би..-го, - слегка сжимая зубы в яблоке, чтобы слово "любимый" прозвучало искренне, просто он не мог его хорошо произнести, ибо он как бы ел яблоко – Тристана. Оказывается, нам благоволит судьба. В Новом Орлеане появились те, кто именуют себя первородными оборотнями. В их силах я уже убедился. Люсьен бесцеремонно запрыгнул на кресло, положив ноги на газетный столик, крутя яблоком в руке.
– Так вот Рори, у нас есть шанс заполучить новых сторонников в нашей легкой борьбе против них. Не бойся, мы не дадим им убить Ребекку, пока не найдем шанс порвать связь с ней. Так что, – он задумался, тяжело вздыхая, пытаясь смотреть в дверь.
– Рори, милая, я в курсе, что ты тут, поэтому давай не будем прятаться друг от друга, у нас есть дело, и оно очень важное. Если все выйдет Тристан не будет мучиться вечность на дне океана.
  Он со всей добротой и ехидной ухмылкой произносил все, что было у него в голове. Он так привык к этой безумной особе, что  был готов простить ей даже ее сумасшествие. Хотя привязанность к Нику, что была на грани безумия, ему прощать было сложно. На самом деле каждый из нас - театральная пьеса, которую смотрят со второго акта. Все очень мило, но ничего не понять. Но ведь удовольствие всегда полезно, а дикая, беспредельная власть — хоть над мухой —  это тоже своего рода наслаждение. Человек деспот от природы и любит быть мучителем. Он смотрел как Рори выходит из другой комнаты, в этот момент ему казалось, что весь мир приобрел немного красок: безумных, ненормальных, как у того же Пикассо, но все же ярких и приносящих хоть немного удовлетворения.